ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКАЯ СХЕМА: РЕАЛЬНОСТЬ ИЛИ ИДЕЯ?

О НЕВОЗМОЖНОСТИ НАЛОГООБЛОЖЕНИЯ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЕЙ

 

Из стенограммы выступления С. Чернышева на втором заседании
Объединенного семинара Центра корпоративного предпринимательства
23.03.1999

Добрый вечер, уважаемые коллеги. Наш сегодняшний гость – Глеб Олегович Павловский, президент Фонда эффективной политики, главный редактор “Русского журнала” в Интернете.

Я также рад приветствовать здесь почетного гостя, моего старшего друга Теодора Шанина, профессора Манчестерского университета, социолога-крестьяноведа с мировым именем, ректора Московской школы социальных и экономических наук. Он является типичным предпринимателем и в этом качестве, надеюсь, однажды нам раскроет пару своих схем. Предприниматель – человек, который всегда предпринимает что-нибудь радикально новое, и время от времени у него это получается, а как только получается, он начинает скучать, грустить и вновь предпринимает что-то радикально новое.

Коллеги, позвольте мне сказать несколько слов, чтобы мы все вместе вспомнили, в чем предмет наших встреч здесь. Предпринимательская схема – это такая вещь типа футбола или медицины, при упоминании которой все оживляются, начинают потирать руки и рассказывать, какую замечательную схему построил их сосед-приятель Вася. Это вещь всем понятная, известная, в каком-то смысле это один из новых русских китов, на которых держится наша жизнь. Однако не только на обывательском, но и на теоретическом уровне предпринимательская схема – такая вещь, которая всех соединяет. Например, она соединяет в определенном отношении Карла Маркса, Глеба Павловского, Теодора Шанина и меня, хотя мы совершенно по-разному относимся друг к другу. В известном смысле, она играет роль, аналогичную такому сложному понятию, как “товар” – элементарная клеточка способа производства, по поводу которого Маркс исписал тысячи страниц.

Если же вы возьмете предпринимательскую схему, на минуту отключите слой обыденного сознания, на уровне которого она кажется общеизвестной и понятной, и зададите себе пару простых вопросов, то неожиданно выяснится, что ответов нет. Скажем, нет ответа на вопрос: является ли “предпринимательская схема” вещью реального мира, или она является познавательной, теоретической, нормативной либо иной моделью? Если делить мир на “реальность” и “описание реальности”, то возникает вопрос: схема – это схема чего-то реального, нарисованная у вас в голове, или схема – это вещь, которую делает предприниматель? Присутствующие здесь студенты успели углубиться в этот вопрос гораздо дальше присутствующих предпринимателей, поэтому я буду краток.

Мы выстраивали последовательность шагов, которая показывает, как схема упорно выворачивается из дихотомии «модель-объект», не желая быть ни тем, ни другим. Мы начинали с классической парадигмы, в рамках которой сосуществуют реальность и модель. Потом мы говорили о концептуальном мышлении, которое к одной и той же реальности прилагает массу разных моделей, и в зависимости от задачи они работают (или не работают) по очереди. Далее, мы говорили о редукционизме и убеждались в следующем: когда человек, работающий со многими моделями, прикладывает к новой реальности модель, взятую из старой реальности, то налипшая на модель старая реальность приклеивается к новой и ее подменяет. В результате, вместо новой реальности человек видит старую, и возникает множество непонятных и неприятных проблем.

После этого мы говорили о том, что известное утверждение Протагора “Человек есть мера всех вещей” имеет малоизвестное продолжение: «… – существующих, в том, что они существуют, и несуществующих, в том, что они не существуют». Это означает: если некий человек смотрит на квадратное и упорно называет его круглым, то он начинает ударяться об углы, набивая себе шишки и постепенно стесывая эти углы. В итоге, через некоторое время и он, и данная вещь становятся более овальными. Иными словами, если человек последовательно заблуждается относительно какого-то предмета, его заблуждение, в конце концов, меняет сам предмет в некоторую сторону. Эта сторона может как приближаться к исходному видению человека, так и удаляться от него. Само же видение тем временем тоже дрейфует.

И здесь на смену Протагору приходит Дж. Сорос, который, рассуждая об «открытом обществе» и о рефлексивной экономике, говорит по сути о том же. Он полагает, что предприниматели и экономисты постоянно заблуждаются в отношении реальности, но их заблуждения влияют на реальность либо самооправдывающим, либо саморазрушающим способом. Такая неадекватность моделей является фундаментальным свойством нашего мира. Однако сама эта неадекватность имеет место лишь тогда, когда мы делим мир на модель и объект. А что касается предпринимательской схемы, она обладает чертами и того, и другого.

Упомянутую последовательность шагов мы заканчивали притчей Станислава Лема о корпорации “Бытие”. В некоторой реальности развились специальные технологии проектирования (не буду называть их ни политическими, ни «гуманитарными»). Любой человек мог заказать корпорации “Бытие” желаемую реальность и получить ее на блюдечке с каемочкой. Но однажды очередной клиент вляпался в пренеприятную историю, которая оказалась следствием наложения на его проект заказа, сделанного другим клиентом альтернативной корпорации. Тогда корпорации-конкуренты собрались вместе разрабатывать “Сухаревскую конвенцию”, предписывающую, как надо вести себя, чтобы схемы не сталкивались, их проектировщики не попадали в положение детей лейтенанта Шмидта, а клиенты – впросак. И тут выяснилось, что вся реальность – давно уже не «реальность» в традиционном смысле слова, а сложное напластование многочисленных, разносубъектных попыток реализовать проектные схемы. Поэтому определить, что в ней является “естественным”, а что – “искусственным”, было уже невозможно. Требовалось разбираться с иерархией схем, рефлексирующих друг друга.

С этих теоретических высот, спохватившись, мы опять спускаемся назад, и здравый смысл упорно талдычит нам, что предпринимательская схема – общепонятная вещь, с которой мы сплошь да рядом сталкиваемся в повседневности. Почему же о простых и одновременно очень важных вещах приходится говорить так сложно, либо вовсе молчать? В переписке двух учредителей "Русского института", которую можно найти в Интернете, важное место занимает мысль: на экранах и страницах мы обсуждаем некоторые фиктивности, псевдопроблемы, и при этом упорно не видим в окружающей действительности проблем ключевых, наиболее важных (в т.ч. и судьбоносных). Это происходит прежде всего потому, что в нашем языке нет понятий, чтобы эти проблемы выделить и сформулировать.

В качестве примера я бы рискнул предложить простейшую модель, показывающую, почему в России не собираются налоги. (Надеюсь, все присутствующие студенты твердо помнят о разнице между сложной реальностью и упрощенными ее моделями.) Представим себе страну с государством традиционного типа, в которой сосуществуют индустриальный и постиндустриальный уклады, т.е. рыночное и предпринимательское хозяйствование. Это государство знает, что такое рыночная экономика, умеет взимать налоги и законодательно регулировать деятельность субъектов рынка (например, оно может стимулировать их вывозить капитал за границу или, наоборот, препятствовать им в этом). Но оно способно видеть и регулировать только ту часть своего социума, где действуют классические рыночные субъекты индустриального типа, а предприниматели со своими схемами для такого государства абсолютно невидимы.

Дело в том, что государство облагает налогами и регулирует вполне определенные, устоявшиеся формы производственной деятельности. Но предприниматель не тождественен одной экономической форме деятельности, он ее постоянно меняет, перепрыгивает из бизнеса в бизнес, и ни в одном его нельзя локализовать. Вы прибегаете в контору "Рога и копыта", полагая, что она тождественна Остапу Бендеру, а вместо него находите зицпредседателя Фунта и некоторую часть некондиционных рогов, тогда как сам субъект, владеющий основным капиталом в виде папки с ботиночными тесемками, исчез, и его не удается обложить налогом. Предприниматель, например, действует сразу во многих точках (как электрон, пролетающий сквозь несколько дырок разом), стремительно перемещая капитал из одной формы деятельности в другую. Но большинство этих форм, которые государство пытается обложить налогами, по отдельности никакой прибыли в бухгалтерской отчетности не показывают (и даже, может быть, страшно вымолвить, действительно ее не имеют).

Государство традиционного типа в состоянии облагать налогами и всячески регулировать только индустриальную, рыночную часть своей хозяйственной системы, а схемная, предпринимательская, постиндустриальная часть остается для него невидимой, трансцендентной. Поэтому, если предпринимательско-постиндустриальные субъекты в таком государстве составляют 10%, оно еще способно как-то существовать, облагая налогами оставшиеся 90%. Если же 90% экономически активных граждан строят схемы, тогда все бремя налогов приходится взваливать на оставшихся 10% “лохов”, которые наивно полагают, что, взявши кредит, его обязательно надо вернуть, для чего необходимо что-то приобретать, производить, продавать, оказывать услуги и т.п. Заметим, что прослойка носителей этой устарелой точки зрения в России сегодня тает, как снег весной.

Государство, попавшее в подобную ситуацию (напоминаю: мы находимся в грубо-упрощенной модели), сталкивается с запретом фундаментального характера, типа запрета на создание вечного двигателя. Оно не может обложить предпринимателя налогом, ибо таково свойство предпринимательского уклада (именно свойство, а не недостаток, не подлость, не коварство). Точно так же никакими правовыми методами оно не может остановить отток предпринимательского капитала за границу. Предприниматели могут искренне любить свое отечество и желать хранить капитал именно здесь, но они вынуждены уводить его за границу. Невозможность этому законодательно воспрепятствовать имеет фундаментальный характер.

Такого сорта проблемы возникают в нашем поле зрения, лишь когда мы вводим в свои познавательные модели общеизвестное понятие “предпринимательская схема”. Без него не то что решить, но даже поставить эти проблемы нельзя. Остается только бесконечно воздевать руки к небу и восклицать: “Как же так?! Почему не платят?! Ужесточим правила взимания налогов! Будем еще активнее организовывать налеты налоговой инспекции на офисы неплательщиков”!

Все это очень напоминает вечные дискуссии советских времен, типа: почему продолжается “распыление средств в капитальном строительстве”? ЦК КПСС совместно с Совмином принимало одно постановление за другим с грозными названиями “О предотвращении (прекращении, запрещении) распыления средств в капитальном строительстве”, но проклятые средства продолжали распыляться. Начиналось строительство огромного количество объектов, в них вкладывались средства, но ресурсов на завершение строительства уже не хватало, производственные объекты не вводились в строй, и вложенные средства омертвлялись. За этим заколдованным местом таилась подобная же фундаментальная невозможность: реальный процесс указанным заклинанием не описывался, однако для его содержательного обсуждения в тогдашнем русском языке не было слов.

Чтобы полностью разобраться с этим предметом, мы должны были бы выйти за рамки нашего семинара и вторгнуться в проблематику курса “Введение в корпоратизм”, который сейчас изучают третьекурсники. Нам пришлось бы также обратиться ко многим важным реальностям, которые еще не получили адекватного воплощения в языке, в культуре, ибо и над и под теми этажами социума, где действуют невидимые предприниматели, развертываются не менее важные сражения. Один из этих пластов связан, например, с современными mass media, другой – с политикой (точнее, с тем, что в сегодняшней жизни по инерции продолжает называться mass media и политикой). На наших глазах возникает новый «виртуальный» пласт реальности, связанный с Интернетом. Не обратившись к этим пластам, невозможно вполне понять, что происходит в предпринимательских эшелонах и горизонтах. Поэтому на наш объединенный семинар мы постараемся приглашать людей-невидимок, которые действуют и в этих незримых для нас слоях реальности.