ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬ: НОВОЕ СЛОВО. НОВОЕ СОСЛОВИЕ. НОВОЕ РЕМЕСЛО

ЧАСТЬ II. НОВОЕ СЛОВО

 

 

 

 

 

1. Русское решение

 

Критически важным является сейчас не то, сколько в России предпринимателей, и даже не то, сможет ли власть превратить себя в трансгосударственную корпорацию. Критически важнен вопрос, жив еще русский язык или уже мертв, о чем мы с гражданином Павловским писали друг другу[1] в марте 1996 г. Ответ совершенно неочевиден, и он имеет гораздо большее значение, чем два предыдущих уровня. С моей точки зрения, третий этаж – решающий.

Проверить это можно, только действуя. Вполне может оказаться, что русский язык уже умер, что потенциала взаимопонимания людей, приписанных к нему, недостаточно, чтобы договориться о тяжелых вещах, которые нам предстоят. И тогда он просто исчезнет, как в истории исчезали многие языки. То есть он останется в мировой культуре в виде текстов, но превратится в мертвый — в том смысле, что ни одной реальной корпорации, которая пользовалась бы им для решения современных проблем, не останется. Так вымирали шумеры, минойцы.

В том ли состоянии сейчас русский язык, чтобы мы могли использовать его как средство договориться о том, что делать? Вот это едва ли не самый главный вопрос. Он важнее, чем вопрос, осталась у нас власть или уже растаяла. Возможно, что Путин является замечательным лидером, что он все понимает, что у него классные советники – политологи и методологи. Но когда во всеоружии «гуманитарных технологий» он придет во власть, может оказаться критически важным, что общего ресурса в виде русского языка уже нет. Остатков нашего русского не удастся наскрести на то, чтобы страна в конфликтной ситуации выстроила единую стратегию. Мы пересобачимся в первый же момент, как только потребуется сильно ущемить чьи-то интересы, затянуть пояса и предпринять осмысленные совместные действия. Случай с несчастной Чечней, которую сейчас все долбают, чуть ли не первый за десять лет, когда в обществе возник относительный консенсус, и это очень грустный и шаткий консенсус по сомнительному поводу. Тяжкая проблема всех наших перестроечных и реформенных лет – у нас никто из правителей, включая Ельцина и Горбачева, никогда не был способен принимать решения.

Если мы хотим как-то выжить (я уже не говорю о создании трансгосударственной корпорации), нашей власти предстоит принять множество непопулярных решений. Для этого никакой методологии не достаточно. Для этого власть должна иметь нечто вроде харизмы. Для этого люди должны быть абсолютно убеждены, что власть является носителем и выразителем идеалов и ценностей, причем не «общечеловеческих», а именно наших. Она должна быть способна это продемонстрировать, способна говорить с людьми человеческим русским языком.

В чем был секрет популярности Горбачева? Он прост и банален, и его значение недооценивают. Андропов и он вдруг — впервые в новейшей русской истории — заговорили на относительно нормальном, пусть даже не вполне русском, чиновничьем языке. Заговорили без бумажки, осмысленно, спокойно и свободно. И это был колоссальный фактор, с которым не сравнится ничто. Более важный, чем наличие войск и атомных бомб. Они заговорили – и всё, народ сходил с ума, все просто падали и слушали, разинув пасть. Первое время Андропов и Горбачев могли делать с загипнотизированной страной все, что угодно. Они это и делали, каждый как умел. Горбачевская перестройка выродилась в цепь бесконечных сдач. Никому другому никогда бы не простили даже сотой части того, что он сдавал. Ему позволили действовать несколько лет, раздарить огромные территории, вывести отовсюду войска безо всяких встречных гарантий, раздавать и продавать суверенитеты, ему слепо верили, покуда запоздало не спохватились. Андропов делал обратные вещи, он начал по пустякам безумно затягивать гайки: людей стали ловить в парикмахерских и банях в рабочее время под лозунгом борьбы за трудовую дисциплину… Общество было согласно на все. Вот пришел человек, который смотрит осмысленно и говорит нормальным русским языком. Это было потрясающе, это было что-то невероятное, современники этого не забудут никогда. Почему сейчас все кинулись лизать пятки Путину? Потому, не в последнюю очередь, что после долгого перерыва опять появился вменяемый лидер с членораздельной речью.

Если власть окажется способной говорить по-русски, это будет гораздо важнее любых ресурсов – силовых, финансовых и прочих. Ей немедленно поверят. Вера во власть является следствием ее способности говорить на русском языке, используя его образный ряд, опираясь на культурные инварианты.

Поэтому когда и если (возвращаюсь ко второй части) возникнет какая-то эффективная пост-ельцинская власть, быстро выяснится, что ее потенциала достаточно лишь для того, чтобы немножко подержать ситуацию на грани распада, но не для того, чтобы принимать непопулярные стратегические решения. А способность принимать решения, всерьез затрагивающие общие интересы, зависит от такой простой вещи, как общая образная и знаковая система. Вопрос, выживем мы или нет, будут реформы или нет, будут предприниматели или нет, упирается в вопрос о том, появится ли у нас субъект, озабоченный тем, чтобы люди говорили на русском языке, и способный говорить с ними на этом языке, решать общие проблемы и обеспечивать внутреннее единство культуры.

Когда корпорация, достигшая глубокого внутреннего единства сходится в чистом поле с корпорацией, в которой существует раздрай, то от последней очень быстро ничего не остается, независимо от ее размеров и достославных исторических традиций. Ее съедают — и поделом ей, она этого заслуживает. Как писал Бердяев, народ может оказаться недостойным своей миссии. И тогда миссия говорит народу: «Ну, извини, народ. Катись-ка ты в болото, народ. Я у другого народа буду миссией. Меня сейчас переведут на другой язык. А вы, ребята, пошли вон». Негативный смысл третьей части «манифеста» заключается в этом. Поговорим о позитивном.

 

2. Альянс Рюсс

 

– Кто может указать, каковы идеалы и ценности русской культуры?

 

– Цели, ценности и идеалы в русской культуре, естественно, есть. Только не они есть у нас, а мы есть у них. Поэтому кто бы мне ни указывал, каковы эти цели и ценности, я все равно не буду слушать его рассуждения на этот счет. А те, кто являются их подлинными носителями, не станут о них распинаться.

Русская идея существует — и она знает, чего хочет. Очередные попытки сочинить ее рациональную формулу смехотворны, позорны и бессмысленны. Когда чиновники и придворные аналитики садятся и выписывают в столбик национальные ценности и идеалы – это порнография. Спрашивать, чего хочет русская идея, лучше у тех людей, которых она сама выбрала. Кого она выбрала, установить прямым голосованием невозможно. Но имеющие глаза и уши могут их увидеть и услышать. Просто если вы обрели одного из них в качестве учителя, идея передается вам через него, как духовная зараза, сиречь «высокая болезнь».

Цели, ценности и идеалы – некие инварианты культуры, которые реализуются через нас. Поэтому для того, чтобы они реализовались в решениях, надо, чтобы люди, которые принимают решения, были причастны этим целям, ценностям и идеалам, только и всего. В той мере, в какой они будут причастны к ним, они смогут договориться друг с другом. В той мере, в какой они к ним не причастны, они не смогут принимать согласованные решения, не имея общего культурного базиса.

Они смогут договориться в той мере, в какой владеют родным языком (в данном случае русским), а цели и ценности сами об этом позаботятся. Теоретически я могу себе представить специальную работу по изучению целей и ценностей, но она будет играть абсолютно ту же роль, что и работа Аверинцева «Поэтика ранневизантийской литературы». Представлять себе, что на основе этой работы Аверинцев может стать базилевсом в Византии и отдавать команды войскам, в высшей степени наивно. Поэтому я не собираюсь никому запрещать писать работы на тему «О структуре, целях и ценностях национальной культуры», но эта просветительская деятельность не имеет непосредственного отношения к корпорациям, ни к принятию решений — разве что повышает общий культурный уровень.

Другое дело – то, чем занимается, скажем, организация AllianceFrancaise под патронажем президента Франции. Она заботится о том, чтобы французский язык везде преподавался, чтобы он получал всемерную поддержку и защиту, чтобы повсеместно в свободном доступе и полном ассортименте имелись основные классические произведения, чтобы издательства выпускали соответствующую литературу и учебники, чтобы людям по всему миру были доступны радио- и телепередачи на французском языке. Эта организация печется о соблюдении интересов французской диаспоры, о нуждах сообщества говорящих на данном языке, снабжая его необходимыми носителями и пособиями.

У нас ничего подобного нет. Если пренебрегать подобной деятельностью, язык может перестать быть средством культурной идентичности. Тогда можно будет забыть не только о предпринимателях и корпорациях – о стране Россия.

Сейчас наступило время плохого русского языка. Почему я так пристаю с этим к студентам, буквально терроризирую их? Скверное знание русского языка означает, что в сложных ситуациях они не сумеют договориться с другими людьми и никогда не смогут быть топ-менеджерами крупных проектов. Потому что именно язык является инструментом выстраивания отношений.

 

3. Рукоположение в корпоративную культуру

 

– То есть вы считаете, что преподаватели, готовящие лиц, принимающих решения, просто должны владеть русским языком?

 

– В каком-то смысле да, но это не так просто. Человек, который хорошо владеет русским языком, уже в силу этого владеет культурным контекстом. Потому что язык в этом смысле тождественен контексту. Нельзя знать язык «просто так», не зная фразеологии, крылатых выражений, текстов классиков, молодежного и профессионального слэнгов, текущей ситуации в стране и...

Мне бы хотелось обратить ваше внимание на то, что правильнее говорить не о преподавателе, а о педагоге. Педагогика, с классической точки зрения, включает в себя три компонента: образование, обучение и воспитание. Частные разновидности педагога: преподаватель, который излагает определенные знания, мастер (методолог), который передает форму деятельности из рук в руки, обучает действовать, и учитель (воспитатель). Но последний – вовсе не тот, кто «читает мораль», а тот, кто подлинно причастен к идеалам, ценностям и целям культуры. Он может заниматься чем угодно, числиться специалистом-предметником по филологии или истории, но его реальная миссия – быть транслятором культурных инвариантов. Он должен быть носителем духа, который обеспечивает «рукоположение», посвящение в родную культуру в пушкинском смысле: «Учитель! Перед именем твоим...» О том же – «Час ученичества» у Цветаевой.

Сейчас доминирует образование. Если «образователь» – это «ремесленник» (по аналогии с тремя сословиями из платоновского «Государства»), то, соответственно, в системе образования мы имеем тотальную диктатуру ремесленников над стражами и мудрецами. Обучение (если оно вообще случается) происходит случайно. Воспитание – тем более. При царе многие университетские профессора были прирожденными педагогами – широко образованными, культурными и одновременно близкими к практике людьми. Defacto внутри образования в латентной форме осуществлялось обучение и воспитание. Сейчас всё специализировалось, разрослось до индустриальных масштабов, преподавателей стало как собак нерезаных, а учителя и мастера затерялись в этом цеху.

 

4. Стратегический менеджмент ленинского типа

 

– Кто является тем субъектом, который «в процессе решения проблем ставит цели и устанавливает критерии их достижения, основанные на системе культурных инвариантов»? Кто это?

 

– Чтобы корпорация жила, в ней должна быть «партия нового типа». Я не знаю, как точно назвать такую структуру — это вопрос не ко мне, а к культуре. Ясно, что она не будет заниматься изысканиями в области национальной идеи, об этом мы уже поговорили. Как ни странно, руководить корпорацией могут только очень культурные люди, хорошо знающие русский язык. Никаких братанов с цепями в руководстве корпорации быть не может, потому что братаны, как известно, ни с кем ни о чем договориться не могут: у них есть специальные посредники, которые «судят по понятиям». А когда понятий не хватает, выясняется, что культурного потенциала для их выработки нет, и начинается стрельба.

Владимир Ильич сказал в свое время, что коммунистом можно стать лишь тогда, когда обогатишь себя всеми сокровищами культуры, накопленными человечеством. Все на это улыбаются, вспоминая, какие у нас были коммунисты. Но если вы посмотрите на верхушку партии (по крайней мере, ленинской), вы найдете там множество весьма образованных для своего времени людей вроде Луначарского, Чичерина, Кржижановского. Целевую функцию и стратегическое проектирование в корпорациях может осуществлять только группа весьма одухотворенных лиц, для которых общий культурный багаж и является платформой для достижения договоренностей.

Вы задали абстрактный вопрос — я даю абстрактный ответ. Спросите по-настоящему.

Корпорация выстраивается снизу вверх по принципу компетентности, так почему же вы думаете, что наверху будет какое-то исключение? «Компетентность» – многостороннее понятие: это и способность вырабатывать адекватную стратегию в противостоянии другим корпорациям, и принимать корпоративные решения и строить схемы, включающие деятельность других людей. В частности, компетентность выражается в личностном потенциале, харизме лидера и проявляется в том, как он говорит и пишет.

Вы можете себе представить косноязычного вождя, которого слушает народ, косноязычного вождя, который обеспечивает стратегию? При всех поклепах на Иосифа Виссарионовича как публичный оратор он дивно преображался. Когда Леонид Ильич стал чавкать и чмокать, вся стратегия кончилась, все смеялись, рассказывали о власти анекдоты. Владимир Ильич был блестящим оратором, фюрер – исключительным, Муссолини – поразительным. Они излучали магнетизм, но их магнетизм почти не действует на людей другого языка, представители иноязычной культуры видят в них только психов. Поэтому вторая причина, по которой у людей, плохо знающих русский язык, ничего не получится, состоит не в том, что они не могут выработать содержательную стратегию, а в том, что их никто не станет слушать. Чтобы их слушали, у них как минимум должна быть харизма. А харизма существует только для людей данной культуры, харизма не транслируется, не переводится на иностранный язык.

Я говорю банальные, очевидные вещи, просто им не дают правильной квалификации. Ответы на вопросы «Что такое корпорация? Как она работает?» валяются вокруг. Они общеизвестны — просто не узнаны в качестве ответов. Если их поставить на место, все сразу становится понятным даже для студентов младших курсов ВШЭ.

 

5. Кошмары демократии

 

– Меня все это пугает. Возможно, потому, что вы все время сравниваете это с фашистским государством.

 

– Тому, кто живет в России, бояться уже нечего. Или, как говорил Пацюк кузнецу Вакуле, тому нечистая сила не страшна, у кого черт за плечами. Что нам их торнадо с тайфунами, коли у нас тут каменные бури[2]?

Тело наше давно уже живет в новом метаисторическом мире, но мозги застряли в предыстории — и устроены так, что их не пугает только чарующее слово «демократия». Кстати, любой историк объяснит вам, что не было нигде и никогда такой демократии, где все решения, особенно стратегические, принимались бы большинством голосов всего населения. Даже в хваленых греческих полисах, где зародилось само слово «демократия», очень немногие лица имели право голоса. Абсолютное меньшинство. Имелись весьма жесткие и строго определенные критерии того, каким образом можно было попасть в число тех, кто принимает решения. Извините, если у нас стратегические решения начнут принимать подростки и маразматики, а также иностранцы и приезжие, которые прописались на три месяца, из этого не получится ничего хорошего.

Если вы попадете в страну, где абсолютно все решения принимаются всеобщим голосованием, то лучше срочно уехать или утопиться. Представьте – все решения, включая то, как и чему учить детей, где лечиться, как ездить на городском транспорте, как обустраивать свое жилище и стеклить балконы, не говоря уже о том, какие книги читать. Пугать как раз должна именно подобная политическая модель. Вы же не страждете устраивать общее собрание подъезда по поводу того, делать ли вам операцию по случаю аппендицита? Вы, наверное, сами решите, обращаться ли к хирургу, а хирург решит, делать операцию или нет.

Но и в абсолютно демократической стране, где население поголовно за что-то там голосует (если даже забыть о политтехнологиях, обеспечивающих нужные итоги голосования), после голосования начинает работать политическая машина «исполнительной» власти, где никакой демократии уже нет и в помине. Максимум, что можно решить в такой политической системе, – то, какой из партий отдать большинство в парламенте. А дальше все опять решают госчиновники и партийный аппарат.

 

6. Невидимая рука национальной идеи

 

– Вы говорите, что идеи и ценности транслируют себя через наши решения. Как в таком случае устанавливаются цели и стратегии?

 

– Почему-то жителей Истории не пугало, что их форма общения была некоторой игрой, правила которой устанавливали не они сами, а многократно воспетые «невидимые руки». В метаистории дела обстоят гораздо гуманнее: свою форму общения люди уже начинают устанавливать сами. Просто стратегические цели, которые вы преследуете при совместной деятельности, теперь вознеслись над вами и зависли в виде инвариантов культуры. В этом нет ничего непостижимого. Просто раньше на этаже над нами болтались такие господствующие абстракции, как «могущество», «власть» и «деньги», и это почему-то никого не волновало. Теперь вместо них появляются такие социальные идеалы, как «свобода», «справедливость» и «братство», и вдруг это начинает вас пугать.

Вы можете по-прежнему считать (по аналогии), что они устанавливаются в результате некоторой игры, правила которой мы не определяем, хотя на деле здесь вступают в действие уже иные механизмы. Мы, находясь «внизу», договариваемся о совместной деятельности. В ходе переговоров о совместной деятельности нам надо установить общую цель. В каждого из нас зашит некоторый абсолют, культурный инвариант: идеал, ценность или истина. В процессе установления общей цели мы не владеем собственными абсолютами и чаще всего даже не осознаем их, мы – объект, а культурные инварианты выступают в роли субъектов. Они сталкиваются между собой или соотносятся в разных формах, и те люди, в которых «зашиты» сопоставимые или соотносимые инварианты, могут договориться об общей схеме деятельности. Носители несопоставимых – нет. Что же здесь такого удивительного?

Конечно, если руководители корпорации сядут и вместо того, чтобы заниматься делом, скажут: «Давайте выпишем в явном виде все ценностные предпосылки нашего решения», это будет не руководство корпорацией, а литературный кружок. Теоретически им никто не запрещает ученых экзерсисов, но понятно, что у них нет ни времени, ни сил, ни инструментария, чтобы всерьез с этим разобраться. Не надо превращать в литературный кружок администрацию президента.

Для того, чтобы по-настоящему понять культурный инвариант, надо «снять» его (в гегелевском смысле) или хотя бы понять, какие еще бывают культурные инварианты. Это задача разрешимая. Но только для этого вы должны оказаться одновременно и в равной степени носителем инварианта полинезийского, китайского, немецкого, французского, английского в той же степени, что и родного. Вы должны уметь соотнести их в некотором поле, затем увидеть, что на самом деле они являются частностью чего-то общего. Тогда вы можете либо стать носителем и выразителем этого общего, либо выбрать один из инвариантов, а остальные попытаться запретить. Эта операция не под силу современному человеку хотя бы потому, что нет технологии, с помощью которой он овладел бы остальными языками в той же степени совершенства, как своим. Потому что овладеть языком нельзя, не овладев контекстом. А его не выучишь по аудиокурсам: они передают не контекст — только отдельные слова и фразы.

Уже в силу этого простого обстоятельства покуда невозможно квалифицировать национальные идеи, ценности, да это и не надо. Надо только позаботиться о том, чтобы люди действительно были им причастны. С их помощью они запросто поймут друг друга, и в конфликтных ситуациях будут исходить из сходных, совместимых стереотипов. В рамках стереотипов они могут принадлежать к разным укладам, и как представители разных укладов они будут бороться. Скажем, могут столкнуться представители традиционного, культурного и цивилизационного укладов. Возьмем русского либерала типа П. Н. Милюкова, вполне корпоративного русского человека, например, Устрялова, а также вполне коммунистичного Бакунина. Они обречены на то, чтобы ругаться и конфликтовать, но при этом в эпоху постмодерна гражданская война перестает быть для них неизбежной, в принципе возникает общая база согласия, потому что метакультура, к которой они причастны, содержит в себе историю, образы и стереотипы, общие для всех этих людей.

Вы напрасно представляете себе, что за этим стоит непостижимая, неизвестная реальность. Наоборот, все это знакомые до боли банальности, родные, понятные вещи — близкие, как прикосновение. Просто сегодня они не имеют имени и квалификации.

 

– Для меня этот третий слой, связанный с идеями, является абсолютно далеким. Я даже не знаю, как задать вам правильный вопрос.

 

– Возьмите хорошо вам знакомый «стратегический менеджмент» — только не из учебников, а настоящий. Высшие управляющие сидят и вырабатывают стратегию. Просто в той мере, в какой они ее выработали, они должны менять идентичность корпорации. Но при смене идентичности что-то же должно сохраняться. Если вы упали в обморок и затем снова поднялись, должна быть связь между вами до обморока и после. Если корпорация-оборотень изменилась, должно остаться нечто позволяющее ей при этом считать себя тем же, чем она и была. Что это такое? Это и есть идея-инвариант. Вы можете заснуть либералом — проснуться корпоратистом, заснуть корпоратистом — проснуться коммунистом, но при этом останетесь носителем культуры, в которой есть и первые, и вторые, и третьи. Эта культура вас помнит и знает, вы являетесь ее частицей.

 

7. Откуда харизма?

 

Давайте-ка перейдем к сути дела. А то покуда вместо третьей части «Манифеста» у нас имеется вялая проекция отсутствующей третьей части на первый и второй этажи. Проекция экспертно-методологическая, поэтому все это ужасно скучно обсуждать и читать.

Когда в прошлый раз я говорил об энергетике текста, это как раз относилось к третьей части. Для ее описания пока не найдено главных слов, использовалась терминология из плоскости менеджмента. Скучные люди вещают о том, что у нас имеется корпорация. Внизу у нее схемы, в середине у нее этажи принятия решений, а наверху сидят абстрактные, вневременные и внепространственные топ-менеджеры (очевидно, без пола, возраста и вероисповедания), которым каким-то образом надо договориться между собой о том, как же они будут выбирать альтернативные способы принятия решений: то ли по Оптнеру, то ли по Альтшуллеру. Все это, конечно, очень интересно, но, исходя из таких предпосылок, ничего не сделаешь. Потому, разобравшись со вторым этажом (по крайней мере, зацепившись за то, за что нужно цепляться), мы сейчас, наконец, переходим к третьему. Проблема состоит в следующем.

Предположим, у нас появилась чудная российская власть, которая, начитавшись наших манифестов, решила, что теперь будет работать с предпринимателями, причем она освоила таинство корпоративного принятия решений. И перед ней, болезной, стоит проблема устаканивания интересов. Кто устаканит интересы разнообразных предпринимателей типа братьев Черных, Березовского, Гусинского и других истинно русских бизнесменов, почему его будут слушать эти и другие люди? Простой вопрос: откуда у власти возьмется харизма?

Откуда раньше бралась харизма? Бог посылал. Это греческое слово буквально означает «дар». Является харизматический лидер, все его боятся, и никто не пробует проверить, не отвалится ли эта харизма, если ее покрутить. Мы уже прошли через страшный опыт всеразъедающей рефлексии, мы уже попробовали нашу власть на зуб и выяснили, что это невкусно, потому что пусто. Мы попробовали на нее «забивать» – «забивается» успешно, она ничего не в силах поделать. Мы попробовали от нее уезжать – уезжается чудесно, достать нас она не может, только гонится и говорит вслед нехорошие слова. Мы попробовали с нее что-то получить – ничего не получается, потому что ничего нет: зарплату не платят и даже льготных кредитов не выдают, деньги кончились. Поэтому даже если во власть придет человек с замечательной харизмой, его рейтинг будет расти месяца три-четыре, до первого крупного прокола.

Даже если у нас появится жутко умная власть, которая захочет вести себя правильным образом и работать с предпринимателями, она столкнется с тем, что все предприниматели разные. Они между собой пересобачились в силу грубых причин, и у них нет ни малейшего желания устаканиваться в соответствии с абстрактным «уровнем компетенции», которую власть по нашему совету им начислит. Они будут бороться до конца: никакой вам «компетенции», просто каждый хочет сожрать всех остальных.

Здесь мы сталкиваемся с волнующим вопросом об источнике авторитета, то есть о том, как и почему эта корпорация достигнет согласия.

 

8. Язык как интимное средство

 

Старый вопрос: является ли общность языка достаточным основанием для того, чтобы люди были в состоянии договориться друг с другом и вести себя корпоративно в противоборстве с другими предпринимателями, которые каким-то образом договорились на основании своей языковой общности. Как это получилось у других, мы не знаем, но сталкиваемся с тем фактическим обстоятельством, что есть могучий англосаксонский социум (точнее мир, космос корпораций, где властвуют «WhiteAnglo-SaxonProtestants»), имеются также сплоченные японцы, дружные китайцы. Их враждующие кланы сумели договориться, и каждое из моноязычных сообществ ведет себя вовне как единое целое, эффективно защищая свой интерес. Нам надо понять, когда же такое произойдет и с нами. Или русскоязычное предпринимательство является в этом смысле приятным исключением – оно готово договариваться исключительно на общечеловеческих ценностях, притом что ничего в этих ценностях не понимает, поскольку не читает не только русскоязычных авторов, но и никаких других.

Так сможем ли мы как-то договориться с властью на основе того, что мы и власть говорим на одном языке? Является ли язык достаточным основанием? Другого-то не осталось: половины территории уже нет, да и с оставшейся все разъехались. К тому же каждый предприниматель транснационален по определению.

Откуда возьмется этот самый авторитет? Почему предприниматели будут слушать даже правильно ведущую себя централизованную русскоговорящую власть? Представить себе, что это произойдет без яростной борьбы, тоже наивно. Предпринимателей должно выстроить «свиньей» и заставить кого-то слушаться. А почему они вдруг станут слушаться? Предположим, всенародно избранный Путин будет страстно любим и у него будет некоторый рейтинг, хотя из истории известно, что рейтинг держится полгода от силы. Почему же предприниматели будут его слушаться, когда дойдет дело до их схем? Они, естественно, предпочтут сами давать ему советы.

Сообщество лиц, говорящих на одном и том же языке, может договориться только в том случае, если этот язык является не просто техническим средством коммуникации, а неким общим полем культурных инвариантов, позволяющим договориться. Как Розанов писал:

«Посмотришь на русского человека острым глазком… Посмотрит он на тебя острым глазком…

И все понятно.

И не надо никаких слов».

Если это действует, они договорятся. Если не действует, говорить между собой можно и по-английски.

 

– Договорятся о чем?

 

– Им надо договориться, как совместно действовать в корпорации. Это очень высокий уровень договоренности, сложный и опасный. В конфликтной ситуации кто-то должен во имя договоренности добровольно встать ниже в иерархии или ограничить себя. Люди на тонущем корабле либо сбиваются в общую толпу, которая все крушит, либо выстраиваются в цепочку взаимных уступок, жертв и благородных поступков. Договориться в конфликтных ситуациях можно только в том случае, если имеется глубокое взаимопонимание, признание друг за другом некоторой ценности. Если вы любите детективы, то сталкивались с этим в сюжетах противоборства разведок. Язык является не средством технической коммуникации, а некоторым интимным полем взаимодействия, благодаря которому немедленно чувствуешь фальшь и ощущаешь, что человек свой либо чужак.

 

9. Понятия, образы и знаки

 

Тогда возникает вопрос, что значит «говорить на одном языке»? И как люди могут между собой договариваться? Почему говорящие на разных языках договариваются с таким трудом, хотя у них может быть классный переводчик? Потому что коммуникация имеет смысл сопоставления не только понятий, но образов и знаков.

Первый, банально-рациональный уровень: вы должны понять, насколько вы знаете и учитываете интересы друг друга. Это голодный минимум. Но и здесь надо не просто говорить на языке, а иметь общий предмет и общие понятия.

Следующий уровень: друг друга воспринимают через призму добра и зла. Очень важно понять, хочет ли этот человек вам, другим и всем вообще добра или нет, сознательно или подсознательно. Это выражается в том, что вы ему верите или не верите. Он может правдоподобно раскрывать свои интересы, может хорошо говорить, быть логичным, – но уж больно тип подозрительный, похожий на Остапа Бендера. Вот не верите вы ему, и ничего с этим поделать нельзя. Это второй этаж.

А на третьем уровне вы договоритесь с ним, если обменялись знаками и ощутили причастность к некоторой теплой, родной, до боли понятной целостности. И тогда здесь вообще доказательств не нужно, налицо общая воля к действию. Какими знаками люди обмениваются, какого сорта, почему русские у Розанова посмотрели друг на друга «острым глазком» и все поняли? Потому что язык на самом деле не ограничивается словами – это только нижний уровень. Язык – это некоторый лес духов вроде толстолобого, хитрого, хищного и одновременно доброго медведя, тотемного зверя. И знаки, которые мы подаем друг другу, – это сигнальная система традиционного общества, еле заметные глазу различия в одежде и в манере поведения: человек ставит мокасины носками вместе – он наш в доску, а этот носками врозь – не наш. Сердце затрепетало в груди, когда я после долгих странствий увидел людей своего племени, то, как прекрасно они движутся – именно так, как наш тотемный зверь медведь и велел.

 

10. Взаимопонимание как обмен образами

 

Поэтому знание языка — это видение некоторого базового набора образов, знаков, которые вызывают мгновенный эмоциональный отклик. Скажем, человек читал Толстого. Что для меня «Война и мир»? Это длинная тягучая бодяга с множеством сцен, рассуждений, сюжетов, куда вставлено несколько десятков эпизодов, которые я готов читать бесконечно, сто раз, тысячу раз. Например, когда Николай Ростов после долгой разлуки приезжает к княжне Марье, которая была сестренкой Андрея Болконского. Они разговаривают, стоя на пороге, в полной готовности уйти, и каждый имеет модель отторжения, объясняющую, почему один перестал общаться с другим. А потом вдруг в какой-то момент случайно прорывается неуловимый знак, просто чуть затянувшееся молчание, из-за которого и у него, и у нее эта модель рушится. Они понимают, что это все была ахинея. И мгновенно происходит сближение. Это написано гениально, это вплетено в ткань данной культуры, в ее язык, входит в канонический набор образов. И если люди при разговоре обмениваются знаками-образами, они как бы отождествляют себя с закодированной в них ситуацией и моментально попадают в поле взаимопонимания.

Цитата играет колоссальную роль в культуре. Вспомните японские романы хэйанской эпохи (период, от которого осталась великая литература, рубеж первого и второго тысячелетия). Это «Похождения принца Гэндзи», написанные придворной дамой по имени Мурасаки Сикибу, «Записки у изголовья» еще одной дамочки, Сэй-Сёнагон. Там все герои – придворные, которые разговаривали между собой, непрерывно обмениваясь цитатами из поэтических антологий. Это означает, что все они знали безумное количество стихов своего времени, по которым всё угадывали с полуслова. Тайна общения состояла в том, что люди давали знать о себе, о своем состоянии в форме цитаты. Но то были не простые цитаты. Цитата здесь – не свидетельство грамотности. Это мгновенный снимок весьма сложных эмоциональных состояний, которые когда-то запечатлели выдающиеся люди. Можно потратить полжизни, тщетно пытаясь выразить и передать другому внутреннее состояние, но если какой-то гений это уже сделал и у вас с собеседником общий культурный контекст, можно передать его цитатой.

Поэтому глубина взаимопонимания культурных людей, которые находятся в стихии своего языка, бесконечна. Трудно даже сравнить это с тем, как мы говорим на чужом языке, выученном в школе. Когда люди общаются через переводчика или просто на неродном языке, разговор ведется исключительно о погоде, это обмен общими местами. Когда собеседник улавливает хоть одну знакомую банальность: «У меня есть кошечка, я ее люблю», – его тут же прошибают слезы умиления. У этого монстра из чужой культуры тоже, оказывается, кошечка! И тут же пошли разговоры о том, чем он ее кормит. Это происходит от страшного содержательного голода.

Говорит ли разведчик с разведчиком, говорит ли мужчина с женщиной, говорит ли учитель с учеником, идут ли переговоры – стереотип родной речи, маленькую фразу, полунамек, даже неосознанный, вы ловите как мощный сигнал. Когда люди общаются на родном языке, между ними словно протянут кабель толщиной в ногу, и через него идет мощный ток. А говорящих на иностранном соединяет что-то вроде плохого телефонного канала: связь постоянно рвется, вы еле слышите, вас еле слышат, вы постоянно должны орать, и тот человек с другой стороны тоже должен орать. А если вы орете, то не можете интонационно передавать тонкие оттенки и сложные внутренние состояния. Вы в состоянии донести только голую информацию типа «он пришел, она сообщила, ему доложили».

Поэтому для того чтобы корпоранты, предприниматели, разведчики и воины быстро договорились в сложных обстоятельствах, они должны постоянно обмениваться образами и подавать друг другу знаки. Когда воины идут в бой, они недаром поют песню. Роль песни в армии объясняется довольно просто. Песня – примитивный камертон, который настраивает людей на определенное состояние. Причем там есть разные песни, они же не все время поют патриотические гимны: есть ностальгические, потешные и т.д. Вспомните эпизод у того же Толстого, где наши воины в Австрии шли через какое-то поселение, моральный дух войска был низок, и вперед пустили ложечников и песельников. Аналогичная сцена есть в фильме у Герасимова, где Петр I встречается в Кенигсберге с какой-то курфюрстиной и сначала они манерно танцуют «минувет», а потом Меншиков выволакивает полупьяных мужиков из делегации посольства и они там отплясывают какой-то зверский гопак. Очень интересный обмен знаками между двумя культурами.

 

11. Канонический образный ряд

 

Надо понять, что, собственно, в языке является содержанием канонического образного ряда, культурного инварианта. Это простые вещи. Речь идет о наборе емких образов, которые вызывают сильнейший эмоциональный отклик, потому что отображают освоенное культурой душевное состояние, которое знакомо многим. Кому-то это состояние знакомо из жизни, потом он его находит в книжке. А большинство сначала узнают из книжки, а после, в жизни, возникает акт мгновенного узнавания и отождествления себя, как это ни банально, с литературными героями.

Пару десятков лет назад в журнале «Знание — сила» я прочел историю о том, как две группы психологов (у нас и на Кубе) параллельно решали простую задачку: как сделать детишек нежадными. Он проводили с контрольной группой детей эксперимент, смысл которого был в том, что дети в ходе игры все время делили общие игрушки между собой и другими, и надо было добиться, чтобы дети без всякого нажима извне, без промывки мозгов стали бы делить игрушки по справедливости. Оказалось, как нетрудно догадаться, что это фантастически сложная задача. Найденное в конце концов решение (я перепрыгиваю через все этапы мучительного поиска) включало выполнение целого ряда обязательных условий. Первое. Когда ребенок ведет себя несправедливо, ему не просто кто-то должен указать, что это несправедливо. Оценка должна прозвучать из уст очень авторитетного человека, в данном случае взрослого. Второе. Оценка ни в коем случае не должна прозвучать прямо — только косвенно: ему должны передать другие дети, что такой-то авторитет отозвался о нем неодобрительно. Третье. Ни в коем случае нельзя говорить, что он, ребенок, — плохой. Оценка должна быть такой: конечно, он в целом хороший, но в данной ситуации (видимо, случайно) повел себя плохо. Четвёртое. Понятия «хорошо» и «плохо» – это абстракция, не действующая сама по себе. Она должна быть проведена через отождествление поступка ребенка с поведением знакомых литературных героев. То есть так (условно): есть Буратино — он хороший, и Карабас Барабас — он плохой. Поэтому Вася у нас, конечно, в целом Буратино, но в данной ситуации (видимо, случайно) повел себя как Карабас Барабас. Эта оценка, напомню, должна прозвучать из уст авторитетного и доброго взрослого человека, а потом косвенно передана ребенку через его референтную группу из детей.

Психологи постепенно выстраивали ситуацию, удовлетворяющую всем этим условиям, и раз за разом оставалось все меньше и меньше детей, которые продолжали делить игрушки несправедливо. Но когда вся цепочка условий была выполнена, в контрольной группе из нескольких десятков детей все же остался один мальчик, который, несмотря на все эти финты, продолжал делить игрушки несправедливо. Когда же начали разбираться, почему универсальная схема в данном случае не работает, вскрылось одновременно и смешное, и грустное обстоятельство: он был единственным из всей этой группы, кто не читал книгу «Золотой ключик». Он просто не знал, кто такие Буратино и Карабас Барабас. И вся воспитательная система рушилась.

Негласное, неявное отождествление с некоторыми образами данной культуры —важнейший элемент социального взаимодействия. Безусловно, здесь не должно быть никаких прямых оценок, никаких лобовых призывов, воздействие производится только косвенно, только со стороны авторитета – тогда все это работает. Но при этом, обратите внимание, совершенно обязателен общекультурный образный ряд. Культура должна выступать как набор живых и действующих образов. И чем шире у нас образный ряд, тем на более сложную, более эффективную согласованную деятельность мы способны. Если этого нет, люди просто не могут договориться.

Каждый уровень роста человека в обществе (от ребенка до взрослого) обогащает образный ряд. Корпорация «Детство» – первый общий слой образов и картинок. Звучат слова «идет бычок, качается» — и все сразу начинают умиляться, потому что это теплый мир со знакомыми книжками. Все читали одни и те же книги, потом выросли... Корпорация «Школа» – книжки про Васька Трубачева, бронзовую птицу и т.д., чего сейчас нет. Корпорации «Отрочество», «Институт», «Работа»... Человек формируется культурой просто как носитель некоторого набора емких образов; каждый из них выражает определенную сторону постижения мира, как это ни банально. И нет здесь никакой пропаганды, и этого ничем не заменишь, и «чтение морали» никакого отношения к этому не имеет.

 

12. Хуторское хозяйство на службе коллективизации

 

– А индивидуализм?

 

– В каждой культуре есть свой индивидуализм. А что плохого грозит индивидуализму со стороны кота Базилио? Разве чтение книги «Золотой ключик» автоматически делает нас солдатами, которые идут в одну шеренгу?

 

– Например, я не хочу и не буду читать «обязательную литературу». Я читаю одни книги, а мои родители говорят, что нужно читать другие. Почему я должна, с какой стати?

 

– Вы ничего и никому не должны. Это достигается по-другому. Совсем нас охранить, скажем, от Толстого никакие родители не смогут. Если нам активно не нравится «Война и мир», а они будут заставлять ее читать, естественно, это приведет к сугубо обратному эффекту. Но в какой-то момент жизни, где-нибудь мы Толстого откроем сами, и может возникнуть мгновенная влюбленность, сильнейшая.

Важно не это. Ни родители, ни школа и никто другой не могут и не должны быть монополистами, определяющими круг чтения ребенка. Но в культуре должно существовать некоторое ядро, должна быть обеспечена полная доступность всех ресурсов данной культуры, и в первую очередь – этого ядра. А дальше все происходит как в любви. Дело-то не в кознях агитпропа, а в естественном желании родителей передать детям лучшее и любимое, доставшееся по наследству.

У профессора Г. долгие годы было сильнейшее отторжение от русской культуры, ее образного ряда. У него есть стихи раннего возраста, где выражена яростная ненависть к своей культуре. От этого он не перестал быть русским. И из русской культуры не ушел. Для каждой культуры необходимы люди (например, Галковский), которые отталкиваются от ее ядра и устраивают на отшибе свой хутор. Вопрос не в том, чтобы навязать людям обязательный список литературы. Нужно, чтобы в свое время каждый человек получил свободный доступ к тому, что общество считает абсолютно ценным, но при этом никто не запрещал бы бродить по периферии, потому что это очень важно. Когда люди бродят по периферии, они создают там новые смысловые ядрышки и перебрасывают к ним мостики. Испытание канона на прочность, его обновление, интеграция его «Иного» не менее важны, чем воспроизводство.

 

13. Инвентаризация культуры и доступность смыслового ядра

 

Понятно, что в эпоху постмодерна невозможно и глупо жечь книги на кострах. Но в эпоху постмодерна сложилась парадоксальная ситуация: книг на кострах мы не сжигаем, но книги исчезают из обихода. Потому что никто не занимается простой вещью, состоящей в том, чтобы рассказывать детям, кто такие Баратынский и Устрялов, и показывать издали обложки их книг.

Я очень поздно узнал про того же Розанова. И у меня было дурацкое ощущение горькой обиды, что не нашлось человека, системы, института, государства, которые бы в свое время указали мне на него... Я читал с ощущением громадной потери, потому что было время, когда я мучился над многими вопросами, которые он чувствовал гораздо лучше меня. И попадись мне его книги в двадцать лет, я, может быть, не совершил бы некоторую безумную дурь, а совершил бы гораздо более интересную дурь, которую только теперь начинаю совершать. Я успел бы прожить на много жизней больше. Но об этом никто не позаботился. Розанов физически отсутствовал в жизни нескольких поколений, некому было о нем рассказать.

Конечно, в культуре всегда существовали такие блатные или заповедные островки, спецхраны и фамильные недоконфискованные библиотеки, где эти ресурсы были доступны. Но весь прочий народ блуждал по помойкам и пустырям.

Поэтому сейчас, вместо того чтобы выписывать в явном виде, какие ценности существуют в нашей культуре, нужно предпринять усилия, чтобы еще не сдохшая элита или молодая формирующаяся контрэлита получили бы выразительные средства, чтобы договориться. А выразительные средства – это и есть тот самый образный ряд, то есть исторический опыт, запечатленный в емких художественных образах. Потому что сейчас у нас рождается поколение людей, у которых вообще ни одной общей книжки не будет. То, что сейчас объединяет между собой молодых – какая-нибудь группа «Иванушки», книга «Золотой теленок», – это убогий набор.

В отсутствие смыслового ядра масс-медийной тусовкой выбрасывается на рынок кучка суррогатов, образующих тонюсенький слой моды, причем эта мода действует только в пределах МКАД. Провинция живет и варится в собственном соку. И если еще десять лет люди в Москве и в Саратове не будут читать общих книг, возникнет саратовская республика — и это будет естественно, справедливо. Начнется расползание русского мира на куски. И де-факто культурный космос развалится. Мне не только космос жалко, но и Саратов. Я могу пережить отделение Саратова, буду туда ездить и визу проставлять, как это случилось с Украиной. Трагедия не в этом, а в том, что там полно людей, которые пытаются говорить на родном языке, а им не дают этого делать. Все меньше нормальных школ, не выходят настоящие телепередачи и газеты, вместо нормального языка насаждается другой, суррогатный, в нем нет общекультурных выразительных средств.

 

14. Воссоздание институтов индоктринации

 

В старой культуре, русской, советской, существовала система институтов, которая обеспечивала это – индоктринацию. Издавались книжки, были библиотеки, школы, институты, существовал канонический набор текстов писателей-классиков. В процессе изучения этот канонический набор опошлялся до неузнаваемости, но так или иначе, рано или поздно человек, с омерзением читая обязательного Гончарова, вдруг натыкался на какую-то строчку, она западала в него, и потом он возвращался к канону другим путем. Эта система была многоступенчатой, послойной, там было просчитано все. Я читал «Родную речь» сталинских времен – это гениальное произведение. Гипертекст, над которым бились лучшие умы, я это вижу. Он был выстроен для чтения на каждый день, для ребенка от двух до семи лет. Мне папа подарил эту книжечку, я до сих пор помню из нее многие стихи наизусть.

 «Из всех искусств важнейшим для нас является кино», — писал Владимир Ильич, да и радио тогда уже работало. Всякая культура, которая хотела себя защитить, тратила колоссальные средства, чтобы граждане говорили на одном языке, имея один и тот же образный ряд. Поскольку сделать это нравящимся нам теперь плюралистическим способом чисто технологически (а также по другим причинам) было невозможно, из культуры делался какой-то ублюдочный обрубок. Брались не все творения национального гения, а только некоторые, причем в урезанном виде, откастрированные, и из них составлялся некий партминимум. Тем не менее, это был какой-то канон. Культура живет, потому что в ней живет канон. Любая культура всегда жила и держалась на каноне — люди вне его невменяемы, им ничего нельзя объяснить. Поэтому все должны были читать священное писание, долбили катехизис, и во всех школах шла долбежка и зубрежка, все заучивали «образ Павки Корчагина».

Конечно, все это можно оценивать негативно. Но увы, другого способа культура ранее не изобрела: либо в вас вгоняют канон, и тогда вы вменяемы, наследуете культуру, либо в вас канон не вогнали — и вы выпадаете из общества. Вы еретики, вас сжигают на костре. Или вы смываетесь за рубеж и становитесь вражеским лазутчиком.

Теперь перед нами стоит задача – срочно воссоздать канон. Это не означает, что некто умный за нас решит, что правильно, что хорошо и плохо в русской культуре. Но страна уцелеет только в том случае, если люди, участвующие в принятии стратегических решений, хотя бы самых важных, будут иметь не одну общую книжку, а на худой конец двадцать. Это нужно сделать любой ценой, даже если мы будем использовать такие дуболомные демократические методы, как «всенародное голосование» или социологический «метод снежного кома». Очевидно, здесь не обойтись без экспертизы, без национального совета, который будет решать простые вещи (я писал о них в проекте «Библиоскоп»[3]): весь гипертекст данной культуры должен быть доступен для всех, но то, что входит в канон, должно быть доступно бесплатно и в первую очередь – в школах и т.д. То есть нужна абсолютная, бесплатная, эффективная доступность некоторых мультимедийных ресурсов в виде текстов, фильмов, музыки, картин.

 

15. Возобновление канона в открытом обществе

 

Это означает, что нужно возобновление канона на новой основе, другого способа выжить нет. Другое дело, что, слава Богу, нам не надо никого насильственно заставлять читать то, что предписано. Надо сформировать русский гипертекст и обеспечить к нему доступ. Это та же самая ситуация, о которой я говорил в лекциях по корпоративному принятию решений: не было технологических средств для поддержки современных интранет-серверов, теперь эти средства появились, и корпорации стремительно растут. Та же история через некоторое время повторится с каноном. Строители культурных канонов в истории имели под рукой такую технологию, которая позволяла это действовать только дубовым, античеловеческим, тоталитарным способом. Поэтому Цивилизация всегда инкриминирует Культуре, что та ущемляет права человека на самоопределение. Цивилизация говорит Культуре: «Дайте людям доступ к общечеловеческим ценностям, они сами выберут, что хотят. Чего вы долбите труды Ким Ир Сена? Вы им дайте Поппера почитать». При этом молчаливо опускаются те обстоятельства, что человек может читать и воспринимать подлинную глубину текста только на родном языке, и что набор доступных ему текстов уже давно абсолютно необозрим.

Безусловно, всякая очерченная граница канона глубоко противна цивилизации. Оправдываться перед ней никто не собирается, и я не собираюсь. Об этом писал еще Бердяев. Общество, основанное на отрицании любых границ и канонов, фактически возводит собственную бессодержательность в закон и предписывает его другим. Это хуже, чем любой «тоталитаризм», хуже во вполне определенном смысле. Люди, которые оказались не в состоянии выделить главное и неглавное, которые отрицают существование вещей, выходящих за рамки индивидуальной человеческой воли, в том числе и Бога, то есть любые надличностные структуры, отрицают культурную идентичность, – эти люди фактически предписывают запретить на веки вечные всем остальным любой выбор, любой акт воли. Ибо они хотят оставить человека наедине со всем множеством текстов всех культур вместе взятых, – что фактически тождественно тому, чтобы оставить его без культуры совсем.

Слушать этих полудурков людям культуры не пристало. Всякое установление канона на свой страх и риск огрубляет, обедняет и т.д. – это в каком-то смысле грех. Но всякий акт воли человеческой – тоже грех. Война – грех, борьба – грех, любой акт выбора, принятия решений – греховен. Какая-то сила в обществе должна иметь волю, силу, смелость взять на себя этот грех и создать ситуацию, когда мы получим не одну общую книжку, а двадцать, пусть при этом отобрав пятнадцать из них ошибочно. Отлично. Следующим шагом будет то, что набор общих книг возрастет до ста, мы ошибемся в восьмидесяти – прекрасно. Надо постоянно перепроверять себя, надо использовать потенциал того механизма самокорректировки, который Сорос описал в концепции Открытого общества. Надо отдавать себе отчет, что в фундаменте любой культуры и любого акта лежит принципиально неполное знание, ошибка. Надо лелеять и оттачивать этот самоконтроль, эту открытость – великие приобретения эпохи либерализма, все это надо, надо... Не надо делать только одного – провозглашать, что бездуховность, бескультурье, отрицание надличностного выбора есть фундаментальный закон, именовать трусливую готовность Васисуалия Лоханкина вечно сидеть в собственном дерьме «плюрализмом» и «общечеловеческими ценностями».

 

16. Через национальный гипертекст к общечеловеческому

 

Нет и не будет никаких общечеловеческих ценностей, покуда человек не в состоянии говорить на всех человеческих языках, что, как известно, является даром почти божественным. Такое мыслимо, но уже за пределами метаистории, и это отдельный вопрос. К сожалению, на протяжении метаистории люди в основном останутся замкнуты в рамках родного языка. Конечно, для отдельных удачливых индивидов всегда открыто все. Каждый человек теоретически может стать богочеловеком, бессмертным. В частности, стать носителем языков двух, трех, пяти культур, но при существующей первобытной технологии овладения ими это на века останется уделом горстки немногих. («Полиглоты» лишь профанируют на поверхностном уровне этот дар.) Все остальные будут по-прежнему заключены в рамки монокультурной идентичности. В истории № 3 эти рамки будут рушиться, что будет ее главным содержанием. Но мы должны отработать свою карму.

Выживет та общность, та корпорация, которая быстрейшим способом построит гипертекст национальной культуры, и в этом гипертексте будут жить люди, и через этот гипертекст они будут сообщаться с ценностями, инвариантами общечеловеческими, потому что инварианты каждой культуры являются представителями (естественно, ограниченными) общечеловеческих. В этом смысле русская культура, как и всякая — весьма ущербный, ограниченный аспект общечеловеческой. Но изначально нам дана именно она, мы сначала должны усвоить ее, а потом ко всем остальным пойти уже через нее. Чем быстрее и эффективнее будет реализован этот гипертекст как работающая машина индоктринации, тем больше у нас шансов уцелеть.

 

Поэтому проблематикой третьего уровня является создание ядра национального гипертекста как основы выработки согласованных корпоративных решений. Эти стратегические решения должны быть направлены на выживание в мире, где другие трансгосударственные корпорации уже складываются, выстраивают свои ядра и задумчиво идут сквозь нас, как сквозь пустоту. Мы пока еще не возникли в поле этой битвы, нас просто нет. Нас не рассматривают всерьез ни как партнеров, ни как противников, нас используют как предмет. Вырвавшись за пределы Истории, Россия не вернулась в круг метакультур. Русское переживает момент небытия. Сегодня нет такой страны и нет такой культуры.

 

Приложение

 

 

ПРОЕКТ “БИБЛИОСКОП”

 

Индивидуальное и корпоративное средство навигации в гипертексте культуры, наследующее роль книги в 2001 году[4]

 

Версия от 99.03.11

 

 

 

I. ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ.

 

 

1.      “Электронные книги” – последний писк уходящего века.

 

С момента появления летом прошлого года в Интернете первых проектов электронных книг (“E-Book” либо “eBook”) стремительно растет поток сообщений на эту тему. Торговля книгами через Интернет уже стала весьма доходной, быстро развивающейся отраслью бизнеса. Торговля электронными текстами обещает превзойти этот успех.

Конкретные проекты Э-книг, при всем их внешнем разнообразии, включают в себя три основных элемента:

·        специальный Интернет-сервер, играющий роль книжного магазина, откуда можно скачивать файлы книг в специальном формате;

·        электронный прибор, формой и размерами напоминающий (а часто и сознательно имитирующий) обычную книгу и позволяющий читать тексты на своем экране. Он не является компьютером в полном смысле слова, в частности, не имеет стандартной клавиатуры, но снабжен несколькими клавишами, позволяющими “перелистывать” текст, делать закладки и пометки, обладает памятью, позволяющей хранить от десятка до сотен книг, и может подключаться к указанному серверу-магазину либо через персональный компьютер, либо напрямую;

·        программное обеспечение для просмотра каталога продаваемых книг, их приобретения и чтения способом, обеспечивающим защиту авторских и издательских прав.

Наиболее продвинутые проекты финансируются крупными компаниями, ведущими книготорговлю через Интернет (типа Барнс энд Ноубл), и представляются вполне коммерчески состоятельными. Конкретные программные и технические решения Э-книг несовместимы друг с другом, и уже ведутся разговоры о том, что хорошо бы как-то договориться на сей счет…

 

2. Э-книга (E-book) как тупиковая ветвь эволюции.

 

Но есть веские основания предполагать, что все подобные конфигурации представляют собой очень недолговечную и в конечном счете тупиковую ветвь развития. В основе каждого из проектов лежит неявно принимаемое наивное представление о “книге” как о переплетенной стопке бумажных листов с печатным текстом и картинками, которую покупают в магазине. Однако указанный материальный объект становится “книгой” только в контексте вполне определенной социальной деятельности, имеющей сложную функциональную схему и реализующейся в системе общественных институтов. Здесь и производство бумаги, и полиграфическая индустрия, и система всеобщей грамотности, и институт авторства, и литературная критика и многое другое. Если электронизация в каждой из этих сфер пойдет сама по себе независимо от проектов Э-книг, то их ждет судьба экзотического узкофункционального прибора типа электростаплера.

За обманчиво наглядным образом “книги” скрывается некоторая целостностная совокупность функций, связанная с производством, хранением, распространением и использованием “текстов” данной культуры. В догутенберговские времена функциональная схема этой целостности была иной. Изменение в технологии, организации и экономике любого из ее элементов не только влияет на все прочие, но и может изменить всю структуру. Электронизация, например, ведет к тому, что полки и стеллажи во всю стену с рядами красивых корешков постепенно перестанут быть украшением интерьера. Исчезает потребность в складах для хранения готовой книгопродукции и неликвидов. Пометки на полях, подчеркивания, загнутые и даже вырванные страницы перестают угрожать сохранности книг: функция чтения оказывается материально совместима с функциями конспектирования, цитирования и письма. Возникает неожиданная функциональная связь книги с телефоном. Выясняется, что отныне ничего не препятствует электронной книге одновременно быть телевизором – и т.п.

Если удастся с самого начала проектировать Э-книгу как элемент такой полнофункциональной целостности, тогда ее программная и аппаратная части будут открыты для органической эволюции. В противном случае каждую очередную версию электронной книги спустя год-другой можно будет смело отправлять на свалку и начинать все с начала на пустом месте. Здесь как раз тот случай, когда философия (принимаемая явно или неявно) предопределяет экономический успех или провал.

 

3. О техническом воплощении электронной книги.

 

Предлагаемые сегодня аппаратные и технические решения проектов Э-книг во многом обусловлены несовершенством персональных компьютеров (вес, цена, качество дисплеев) и сети Интернет (низкие скорость и надежность, высокая цена трафика). Но есть основания полагать, что в ближайшие пять-десять лет подобные ограничения будут сняты. Начинать надо не с того, какие ограничения накладывает конструкция новорожденных Э-книг на привычную технологию работы с текстами, а наоборот, с того, какие из ограничений самой этой “гутенберговской” технологии снимаются с появлением персональных компьютеров и глобальных информационных сетей. Поэтому уже при выборе временной технической конфигурации необходимо ясно представлять себе конфигурацию идеальную. А она во многом предопределена долговременными культурными кодами.

Образ книги как вещи и способы обращения с нею устоялись в культуре и сохранят свою силу как минимум для нескольких поколений. Да и сама традиционная бумажная книга еще нескоро уйдет из быта. Эти обстоятельства предопределяют форму, размеры и вес электронных аналогов книг.

Второе важнейшее обстоятельство заключается в том, что персональный компьютер снял барьер между чтением и письмом. В “бумажной” культуре такие внешне неразличимые предметы, как книга и тетрадь (блокнот, дневник, ежедневник) в силу понятного технического ограничения существовали порознь. Электронная бумага и электронный текст существуют хотя и параллельно, но независимо[5]. Вещь, совмещающую их функции, более точно называть не “электронной книгой”, а “электронным папирусом”, E-biblus. Название E-book неправильно по существу (не говоря уж о том, что “ибук” для русского уха крайне неблагозвучно). Поэтому ниже употребляется понятный всем неологизм “Библиоскоп”, куда больше отражающий существо дела.

Устройство, совмещающее две указанные функции, помимо обладания формой, весом и размером книги, должно удовлетворять еще как минимум двум требованиям: иметь клавиатуру со стандартным размером и расположением основных (буквенных) клавиш и давать возможность писать, чертить и рисовать световым пером.

Очевидно, прообраз подобных устройств давно существует. Это обычный, современный ПК-ноутбук, который остается лишь слегка усовершенствовать без ущерба для его универсальности. Практически уже вписывается в эти ограничения ноутбук “Клио” фирмы “Vadem”, на подходе и другие разработки. Нет никаких причин изобретать паровые велосипеды, отламывать от компьютеров клавиатуру и урезать полный набор их функций – помимо погони за мнимой дешевизной. Предлагаемые сегодня варианты “E-books”, даже претендующие на автономность, все равно мало на что способны в отсутствие полноценного ПК, и должны приобретаться не вместо него, а в нагрузку к нему. Библиоскоп – это новая (в ближайшей перспективе – главная) функция персональных компьютеров, которая должна обеспечиваться на программном, а не на аппаратном уровне (на уровне “софт” а не “хард”).

 

4. Э-текст как мультимедийный гипертекст.

 

Подлинно значимые тексты фактически всегда обладали качествами мультимедийного гипертекста: содержали явные и скрытые цитаты, аллюзии и аналогии, сопровождались иллюстративными рядами, порождали параллельный аудио- и видеоряд (оперы на литературные сюжеты, экранизации и т.п.).

С появлением Э-текстов эти качества просто обретают более адекватную форму реализации. “Унесенные ветром” как бумажная книга при электронизации не претерпит ни малейшего ущерба, но ее будет все труднее представить без корпуса критических текстов и рецензий, без Вивьен Ли в роли героини, без “мыльных” продолжений “Скарлетт” и “Ретт” и так далее. Со страниц масонского эпизода в “Войне и мире” легко и естественно будет осуществить выход-экскурсию в историю русского масонства, трансперсональную психологию, а далее, например, через творческую биографию Бондарчука-актера и фильм “Судьба человека” попасть в корпус текстов Шолохова и энциклопедию бронетехники Второй мировой войны.

Стоит повторить: гипертекстовость и мультимедийность изначально врождены любому тексту. Персональный компьютер в роли библиоскопа – лишь первый робкий шаг к интеграции разных аспектов текста, существовавших порознь из-за несовершенства прежних средств их воплощения. Поэтому затея создавать отдельный прибор для чтения “чистых” текстов – вовсе не прогрессивная, а наоборот, невежественная и реакционная. Это попытка (неосознанная, конечно) увековечить технологически обусловленное уродство. Конечно, любители старины имеют право жить и читать так, как хотят: для них на мультимедийном ПК нужно оставить кнопку “просто текст”.

 

5. Э-текст как новая форма существования языка.

 

Итак, любой текст всегда был крохотной частицей универсума-гипертекста мировой культуры. Последний состоит из плотных национально-языковых ядер с относительно разреженным пространством между ними. Такая структура отражает реальность языкового барьера. За исключением узкоспециальной литературы, большинство ссылок на иноязычных авторов фактически являются ссылками на переводы. Подмножество переводов в теле национального гипертекста отражает лишь крохотную, весьма частную выборку иноязычных текстов; кроме того, оно отражает их объемность весьма плоско. Как известно, перевод, даже очень качественный, затрагивает лишь поверхностный слой языка и практически бессилен выразить все последующие, от ассоциативного до трансперсонального. Чаще всего он остается на уровне туристических профанаций (“Вы не скажете, как пройти к Тауэру?”).

Но перевод, невозможный на межтекстовом уровне, становится возможен как трансляция гипертекста в гипертекст. Однако для этого структура каждого национально-культурного гипертекста предварительно должна быть представлена в явном виде. Электронный гипертекст – шаг в данном направлении. Отсюда следуют три простые вывода.

1.       Подлинная электронная книга должна быть не просто сетевой, но постоянно функционирующей в режиме “онлайн”.

2.       В гипертексте нынешнего Интернета отсутствует основная масса текстов, во многом из-за пресловутой проблемы авторских прав. Восполнение этого дефицита должно составить важнейшую задачу проекта “Библиоскоп”.

3.       Проекты электронизации книжной культуры по объективным причинам на долгое время останутся ограничены рамками конкретных языков. Это обусловлено не технологическими и не политическими, а более глубокими гуманитарными барьерами. Только по мере успешного решения задачи представления в явном виде национально-культурных гипертекстов станет возможным подлинное преодоление границ между ними.

 

6. Идеальная и временные технические конфигурации.

 

Временная техническая конфигурация совершенно оправдана в той мере, в какой она позволит начать распространение электронных книг, не дожидаясь технических усовершенствований. Однако, эффективное временное решение должно в максимальной степени использовать уже существующую программную и техническую базу. Только в этой связи приобретает смысл создание специальных дополнительных устройств в качестве краткосрочного, экономически оправданного решения.

Временное решение на программном уровне должно быть просто подсистемой “идеального” (с точностью до неизбежных модернизаций). В частности, оно должно сводить время работы в режиме “онлайн” к минимуму.

С учетом сказанного выше, временная программно-технологическая конфигурация проекта “Библиоскоп” включает в себя следующие элементы:

1.      Сервер в интернете (или сеть взаимосвязанных серверов), обеспечивающий основные функциональные блоки проекта (см. ниже).

2.      Программа, загружаемая с указанного сервера (или через внешнее устройство ввода) и придающая функции библиоскопа любому персональному компьютеру (включая лэп-топы старых моделей).

3.      Предельно простой, дешевый и легкий переносной блок для чтения (типа MillenniumReader, предлагаемого в одном из проектов E-book), обеспечивающий загрузку текстовых файлов через один из стандартных выходов ПК и хранение нескольких сот страниц текста. Фактически это как бы дополнительный экран ПК с автономной оперативной памятью и возможностью “листать” загруженное в нее содержание. Переносной блок предназначен прежде всего пользователям (в том числе и коллективным) громоздких устаревших ПК, в частности, школьникам и студентам.

 

 

II. ФУНКЦИОНАЛЬНАЯ СХЕМА ПРОЕКТА.

 

 

СОГЛАШЕНИЕ О ТЕРМИНАХ

 

Название “Библиоскоп” ниже будет употребляться (в зависимости от контекста) в следующих взаимосвязанных, но различных значениях:

1.     Проект, призванный очертить границы деятельности, аналогичной книгоизданию, для постгутенберговской эпохи, построить ее функциональную схему и содействовать становлению ее институтов.

2.     Одноименный Интернет-сервер, создаваемый для реализации данного проекта.

3.     Программный комплекс, обеспечивающий функционирование указанного сервера и взаимодействие с компьютерами его зарегистрированных пользователей и посетителей.

4.     Программа для локальных сетей корпоративных клиентов указанного сервера (которая может поставляться на компакт-дисках).

5.     Загружаемая с указанного сервера программа для персонального компьютера, которая придает ему определенную часть из полного набора функций библиоскопа.

6.     Собственно персональный компьютер с инсталлированной одноименной программой в процессе ее функционирования.

7.     Наконец, в отдельных случаях – автономный блок-приставка к указанному компьютеру, позволяющий хранить и читать файлы в формате программы “Библиоскоп”.

Проект может излагаться с точки зрения любого из первых пяти уровней. Для придания изложению большей жесткости и определенности далее выбран третий из них. Ниже кратко описывается структура программного комплекса “Библиоскоп”, включающая три иерархических этажа: блоки, состоящие из модулей, которые, в свою очередь, включают компоненты.

 

Программа “Библиоскоп” включает основной, социальный, корпоративный и концептуальный блоки. Основной блок образует платформу, на котором надстраиваются последующие блоки.

 

 

ОСНОВНОЙ БЛОК

 

Задача Основного блока - предоставить одиночному пользователю возможность получить как можно более полный список текстов на данном языке, и оперировать с ними так же, как это происходит в культуре: продавать и покупать их, читать, листать, конспектировать, обмениваться, порождать свои собственные тексты и пополнять ими список, доступный другим пользователям. Текст здесь понимается как мультимедийный гипертекст (в связи с чем, к текстам относится, например, и вся продукция электронных СМИ – вроде теленовостей или любимого сериала и т.д.). В этом блоке “Библиоскоп” решает задачи сегодняшнего (и отчасти вчерашнего) дня.

 

Модуль 1: “Регистрация”

 

Осуществляет инсталляцию, регистрацию, upgrade клиентской версии программы “Библиоскоп”, связь с сервером “Библиоскоп”.

 

Модуль 2: “Каталог электронных текстов”

 

Компонента Каталог. На сервере находится список электронных текстов (которые могут быть книгами, гипертекстами, мультимедийными продуктами и т.д.), содержащий о них определенную информацию (название, аннотация, если есть - рецензия, избранные цитаты, цена и пр.).

 

Компонента Магазин. Выбрав интересующий текст, пользователь оплачивает его и получает на своем компьютере в виде файла. Файл защищен от копирования и передать его другому пользователю можно только вместе с электронной книгой (компьютером), либо - при обмене с другими пользователями программы. (см. СОЦИАЛЬНЫЙ БЛОК, книгообмен).

 

Компонента Библиотека. Текст из списка электронных текстов не покупается насовсем, а загружается в пользовательский компьютер на условиях повременной оплаты. По истечении оплаченного времени файл самоуничтожается.

 

Тексты, имеющиеся в библиотеке или магазине, можно предварительно пролистать, прочесть оглавление, ознакомиться с аннотациями и рецензиями. Ряд текстов можно получить бесплатно.

 

Модуль 3: “Самиздат”

 

Пользователь на своем компьютере может изготовить собственный электронный текст. Программа “Библиоскоп” содержит стандартную процедуру форматирования и предоставляет возможность размещения текста в магазине и библиотеке.

 

Модуль 4: “Электронная биржа бумажных текстов”

 

На сервере имеется список текстов, пока не существующих в электронном виде. Каждая позиция списка снабжается определенными атрибутами: название, местонахождение, ориентировочная цена за его перевод в электронный вид и пр. По желанию пользователя корпорация “Библиоскоп” может осуществить перевод текста в электронный вид, но все расходы при этом берет на себя клиент. Диалоговый режим работы позволяет зарегистрироваться всем пользователям, интересующимся данным текстом, информирует о снижении цен на перевод текста в электронный вид в зависимости от количества “подписчиков”. Когда цена падает ниже установленной спросом планки, биржа предлагает всем подписчикам внести требуемую сумму, и через некоторое (технологическое) время текст становится доступен. “Библиоскоп” заинтересован в создании наиболее полного списка текстов, существующих на данном языке, включая ранее изданные книги, прессу, государственные и частные архивы, рукописи, чертежи, рисунки, партитуры и т.д. Кроме общекультурного и гуманитарного, полнота каталога имеет существенное коммерческое значение: чем шире круг посетителей каталога-сервера, тем больше осуществится покупок.

 

Модуль 5: “Семантический поиск”

 

Простая поисковая подпрограмма, работающая с текстами, расположенными на сервере “Библиоскоп”, по принципу поисковых интернет-серверов. Модуль осуществляет поиск в массиве электронных текстов Модуля 2 (выдавая ссылки или “приоткрывая” искомые тексты), а также в массиве электронных атрибутов бумажных текстов Модуля 4.

 

Модуль 6: “Новости он-лайн”

 

Уже сегодня в Интернете можно слушать радио, смотреть “ТВ Центр”, знакомится с электронными версиями и даже копиями газет. Данный модуль программы “Библиоскоп” превращает компьютер в универсальный порт любых мировых СМИ, осуществляя функцию просмотра онлайновых версий газет, радио и ТВ в режиме реального времени (соответствующие архивы, подшивки и т.д. находятся в аннотированном каталоге электронных текстов, библиотеке либо на электронной бирже).

 

Модуль 7: “Самовещание”

 

Модуль дает программно-техническую возможность клиенту самому “превратиться” в “вещательную станцию”: газету, радиостанцию и телеканал и т .д. в одном лице.

 

 

СОЦИАЛЬНЫЙ БЛОК

 

Социальный блок программы “Библиоскоп” обеспечивает различные формы взаимодействия пользователей “Библиоскопа”. В своем полном развитии блок обеспечивает инфраструктуру рыночной среды, в которой могут эффективно взаимодействовать все лица и организации, занятые производством, изданием, продажей, обработкой и использованием электронных текстов.

 

Модуль 1: “Диаспора”

 

Компонента Персональная страница. Программа “Библиоскоп” предлагает пользователю создать персональную страницу, то есть свое представительство в Интернете, адресованное в первую очередь другим пользователям “Библиоскопа”. В режиме оф-лайн пользователь может с помощью программы создавать и пополнять на своем компьютере личных архив, картотеки, домашнюю библиотеку, фото- и видеоколлекции и т.д.. Часть подобных материалов по желанию клиента становится доступной остальным пользователям через его персональную страницу.

 

Компонента Книгообмен. По материалам персональных страниц программа создает электронный каталог для электронного “книгообмена” и за минимальную доплату совершает сам обмен файла на файл.

 

Компонента Община. Обеспечивает автоматический поиск интересующей информации на персональных страницах, возможность “читательских конференций”, клубов по интересам, объединений коллекционеров, исследователей и т. п.

 

Модуль 2: “Рабочее место”

 

Среди потенциальных пользователей программы немало лиц интеллектуального труда, чей квалифицированный труд не востребован, что, в свою очередь, ограничивает их платежеспособный спрос. Проект “Библиоскоп” может предоставить им работу, связанную с обработкой Э-текстов или расширением круга пользователей самой программы. Пользователь регистрирует свои возможности, предложения и т.д. в соответствующем разделе персональной страницы. “Библиоскоп” предоставляет им программные средства для работы с текстами. Оплата труда осуществляется как в денежной форме, так и предоставлением услуг программы на соответствующую сумму.

 

Компонента Издательство. Пользователь по электронному контракту с администрацией проекта выполняет разнообразные работы с текстами. Примером может служить корректура и редактура (пользователь получает файл-полуфабрикат, отправляет готовую работу по электронной почте), сканирование (если у пользователя есть сканер), верстка и т.д.

 

Компонента Референт. Важной частью работы по ведению электронного каталога текстов является их реферирование и аннотирование, что увеличивает читательский спрос. Программа на контрактной основе предоставляет пользователям возможность бесплатного получения отдельных текстов в обмен на рецензию, аннотацию, подготовку справочных материалов и т.д..

 

Компонента Рекламный агент. Пользователь может привлекать новых клиентов, демонстрируя возможности и преимущества “Библиоскопа” на своем или чужом компьютере при помощи специальной компоненты программы.

 

Компонента Дилер. Если пользователь подключен к Интернету, а у условных “соседей” есть компьютеры, но нет Интернета, данная компонента позволяет осуществлять дилерские функции. Обойдя “соседей” с дискетой, дилер может инсталлировать им программу и копировать электронные тексты с дилерских файлов, допускающих фиксированное количество копий.

 

Модуль 3: “Инфраструктура рынка текстов”

 

Предыдущий модуль программы предоставлял пользователям возможность продавать свою квалифицированную рабочую силу. Данный модуль может дать каждому из них возможность заниматься электронной коммерцией, используя сообщество пользователей программы как потенциальный рынок. Тем самым этот рынок из потенциального становится актуальным, приобретая соответствующую инфраструктуру. Вместо того, чтобы конкурировать с агентами рынка Э-текстов, “Библиоскоп” их интегрирует.

 

Компонента Издательство.

 

Компонента Магазин.

 

Компонента Инвестор.

 

 

Модуль 4: “Университет”

 

Компонента Федеральный комплект учебников. Проблема школьных и университетских учебников на уровне “бумажной” технологии постоянно обостряется, в последние годы она практически неразрешима и уже никогда не будет разрешена. На сервере “Библиоскоп” среди прочего может быть приобретена учебная литература и, в частности, федеральный комплект учебников, который пользователь, зарегистрированный как учащийся, то есть лицо, подпадающее под льготы, предусмотренные законом об образовании, может получать со скидками или бесплатно (за счет госдотаций, грантов или спонсорской поддержки).

Компонента Университетская библиотека. Библиотека любого вуза должна содержать не только собственно учебники, но и необходимую литературу по каждому предмету (на каждый лекционный курс может приходиться от десятков до сотен названий). Сегодня цены на учебную литературу растут как на Западе, так и в России, что делает комплектование “бумажной” библиотеки нереальным. Тем более невозможно обеспечить всех студентов необходимым количеством книг одного наименования. Кроме того, университетская библиотека требует огромного помещения для хранения фондов и организации занятий в читальных залах.

Сервер“Библиоскоп” может содержать стандартизованный комплект учебной литературы “Университетская библиотека” на несколько тысяч наименований, продаваемый со значительными скидками (преимущественно не через Интернет, а на жестком носителе). Конкретный университет может скорректировать или дополнить этот комплект исходя из своей специфики. Студенты и преподаватели пользуются ею через локальную сеть университета.

 

Компонента Рабочая тетрадь превращает компьютер в студенческую тетрадь, то есть осуществляет функции текстового процессора, позволяющего составлять конспекты, компилировать свои работы и учебные тексты, полученные с сервера “Библиоскоп” и т.д.

 

Компонента Тренажер позволяет загружать интерактивные мультимедийные учебные программы по данному курсу, доступные на сервере “Библиоскоп”.

 

Компонента Дистантное обучение. Представляет собой типовой модуль дистантного обучения, позволяющий разместить на нем тексты лекционных курсов, учебные материалы, мультимедийные тесты для самопроверки и интерактивные программы взаимодействия с преподавателями и сдачи экзаменов.

 

Компонента Университетская сеть. Представляет собой типовой университетский сервер, поставляемый на жестком носителе. Для частных пользователей представляет собой программу, обеспечивающую включение в сеть любого университета, пользующегося данным сервером, с возможностью интеграции не только в учебный процесс, но и в другие аспекты жизни университета: от научной деятельности и до социальных процессов и удовлетворения разнообразных неформальных проблем и потребностей.

 

 

КОРПОРАТИВНЫЙ БЛОК

 

“Библиоскоп” добавляет программный этаж над Интернетом, позволяющий оперировать со всем множеством текстов (большинство из которых в Интернете отсутствует), и решать на их основе множество задач, для которых в Интернете отсутствуют средства. В этом качестве основной и социальный блоки “Библиоскопа” могут использоваться как платформа для различных корпоративных Интранет-серверов.

Это касается прежде всего корпораций, в которых процессы принятия решений могут опираться на возможности “Библиоскопа”, однако его информационная база лишь частично обеспечивают решение их задач. Корпоративный блок может содержать типовые интранет-модули для основных видов корпораций.

 

 

КОНЦЕПТУАЛЬНЫЙ БЛОК

 

Основной блок “Библиоскопа” может создать иллюзию, что все множество текстов данного языка и набор всех мыслимых операций с ними наконец-то становятся доступны, и пресловутый информационный взрыв вот-вот будет побежден. На самом деле он только помогает осознать масштаб проблемы. Скорость пополнения каталога текстов все время возрастает, делая безнадежной задачу овладения этим разнообразием с помощью сколь угодно компьютеризованных эмпирических методов. Листать необозримый список текстов можно будет всю оставшуюся жизнь. Даже в рамках узкой специальности прочитать всю имеющуюся литературу давно уже практически невозможно. Встает задача ориентации в этом море. Отсюда возникает необходимость в Концептуальном блоке, представляющем собой, грубо говоря, различные средства поиска, смысловой классификации и упорядочения Э-текстов.

Модули концептуального блока ниже кратко описываются не как компьютерные программы, а как частные проекты в рамках объемлющего проекта “Библиоскоп”, которые опираются на программные средства и возможности первых трех блоков.

 

Модуль 1: “Гипертекст”

 

Послойное выявление гипертекстовой структуры каждого из текстов каталога и системы смысловых связей-ссылок между ними. По существу, эта работа аналогично разработке справочного аппарата, сносок и ссылок в академических изданиях.

 

Модуль 2: “Канон”

 

Важнейшим условием жизнеспособности национальной культуры является наличие относительно устойчивого ядра текстов, в той или иной мере знакомых большинству носителей языка. Данный проект имеет целью перманентное определение такого ядра языкового гипертекста на основе результатов Модуля 1 с привлечением экспертов из числа пользователей “Библиоскопа”.

 

Модуль 3: “Реферат”

 

Будучи представлен только оригинальными текстами, канон неограниченно разрастается. Существует масса текстов, на 95% пустых и бесполезных, но содержащих гениальные откровения в двух строках… Их также нужно как-то учитывать. Выходом является рефлексия и самопересказ канона в качестве краткого реферата. Естественно, потерь при этом не избежать. Подобную задачу решили деятели позднего эллинизма, транслировав греко-римскую культуру в виде некоего канона-реферата, адаптированного для дикарей, варваров – какой она и дошла до нас. К сожалению, от оригинальных работ греческих классиков сохранились лишь обрывочные фрагменты. “Библиоскоп” позволяет полностью сохранить канон и его заархивированную  основу для последующих пересмотров и реинтерпретаций ее реферата.

 

Модуль 4: “Самоопределение”

 

Понять самое себя из себя для культуры невозможно. Самоопределение происходит в пространстве других, иноязычных, культур. Для этого необходимы их рефераты-образы. Программа “Библиоскоп” поможет заимствовать ядра из аналогичных проектов и устанавливать отношения-отражения между “нами” и “ними”.

 

Модуль 5: “Иное”

 

Канон отражает константную часть культуры. Но любая культура содержит в себе подмножество творческих единиц, постоянно порождающих что-то новое. Этот инновационный поток нового должен все время просматриваться с целью его ассимиляции или трансформации канона в данном модуле концептуального блока. Важная задача модуля – обмен идеями между инноваторами, создание и поддержание их социального статуса.

 

Модуль 6: “Смысл”

 

В проекте разрабатывается и используется упорядоченное поле смыслов, их всеобщая классификация, тотальный аналог таблицы Менделеева. Каждому термину языка по определенным правилам сопоставляется определенная клетка таблицы. Модуль позволяет соотносить каждый конкретный текст с общим полем смыслов. Это дает возможность классифицировать тексты не по заголовку, фамилии автора или единице хранения, а по их отношению к смыслу решаемой проблемы.

“Искусственный разум” данного модуля программы работает в диалоговом режиме с пользователем, помогая сформулировать и уточнить как саму проблему, так и критерии и методы поиска нужных текстов.